Русские говорят громко там, где другие говорят тихо, и совсем не говорят там, где другие говорят громко.
***
Сплетни — отдых разговора, его десерт, его соя, одни идеалисты и абстрактные люди не любят сплетней…
***
С летами странно развивается потребность одиночества и, главное, тишины…
***
… какой-то безумный, содержащийся в больнице, говорил: «Весь свет меня считает поврежденным, а я весь свет считаю таким же; беда моя в том, что большинство со стороны всего света».
***
Ein unnütz Leben ist ein früher Tod.
Бесполезная жизнь — это ранняя смерть.
***
Мы для утешения себя, хотим другой Европы и верим в нее так, как христиане верят в рай.
***
Личные отношения много вредят прямоте мнений.
***
Бывают времена, в которые люди мысли соединяются с властью, но это только тогда, когда власть ведет вперед, как при Петре I, защищает свою страну, как в 1812 году, врачует ее раны и дает ей вздохнуть, как при Генрихе IV.
***
У нас рабство или молчит, берет взятки и плохо знает грамоту, или, пренебрегая прозой, берёт аккорды на верноподданнической лире.
***
… мещане-генералы, мещане-министры, мещане-банкиры кутят, наживают миллионы, теряют миллионы… [им нужны] тяжелые оргии, бесцветное богатство, в котором золото… вытесняет искусство, лоретка — даму, биржевой игрок — литератора.
***
Людям хотелось бы все сохранить: и розы, и снег.
***
Нет народа, который глубже и полнее усваивал бы в себе мысль других народов, оставаясь самим собою.
***
Жизнь богата тканями, ей никогда не бывают нужны старые платья.
Каким бы эгоистичным ни казался человек, в его природе явно заложены определённые законы, заставляющие его интересоваться судьбой других и считать их счастье необходимым для себя, хотя он сам от этого ничего не получает, за исключением удовольствия видеть это счастье.
Глупая, смешная женщина, пойми, — такой только тебя люблю… Единственное существо на земле… Если бы ты двадцать раз не умирала во вшивых вагонах, если бы тебя не покупали как девку, — разве бы ты постигла всю остроту дерзости человеческой… Разве бы ты ходила по коврам такой повелительницей… Разве бы я положил к твоим ногам самого себя…
***
Только дураки да и те, кто не знает, что такое борьба и победа, видят повсюду случай.
Из ящика Пандоры, где скрывались все злосчастья человечества, древние греки последней выпустили надежду как самую грозную из казней.
***
Ощущать узы, соединяющие тебя с землей, любить хотя бы немногих людей, знать, что есть на свете место, где сердце всегда найдет покой, — это уже немало для одной жизни.
***
… они живут в толпе, но умирают в одиночестве.
— Жизнь — это горький пончик или сладкий?
— Откуда мне знать, — говорит пекарь. — Надо купить. Надо съесть. Тогда узнаешь.
— Какая ты еще девочка… Ну что ж, оставайся. Конечно, оставайся. И вот что… Поговорим откровенно. Я хочу, чтобы ты поняла, что ничего не теряешь. Для тебя даже хорошо, что я сматываюсь… Мы с тобой разные, как сосна и береза. Ты вся какая-то голубая, розовая и… глупая. Поговорим
откровенно. Я с тобой никогда не говорил откровенно. Я обманывал тебя. Виноват, конечно… впрочем, все мы друг перед другом виноваты… Сейчас, на прощанье, я хочу признаться тебе в том, что я люблю себя. Люблю самого себя — и это самая искренняя моя привязанность.
***
Мы с тобой разные, как сосна и береза. Ты вся какая-то голубая, розовая и… глупая.
Бывает, кое-кто становится недостойным собственного имени.
***
Люди не остаются детьми только оттого, что ты уехал из дому и не видел, как они растут.
***
Ты ещё узнаешь на опыте, что женщина, которая нравится, но которую не любишь, как страница в книге — перелистнул, и нет её.
Хорошо шутить можно только одним способом: делать из людей игрушки.
***
Если желание сильно — исполнение не замедлит.
***
Я давно не подходил к вашему окну, — произнес потрясенный рассказом Ива Стильтон, — давно… очень давно. Но мне теперь кажется, что там все еще горит зеленая лампа… лампа, озаряющая темноту ночи. Простите меня.
Или тут и зверь ни при чем, и все проклятие вовсе не в том, что человек человеку зверь, да еще и бешеный, а в том, что человек человеку бревно. И сколько ни молись ему, не услышит, сколько ни кличь, не отзовется, лоб себе простукаешь, лбом перед ним стучавши, не пошевельнется: как поставили, так и будет стоять, пока не свалится либо ты не свалишься.
***
Если бы люди вглядывались друг в друга и замечали друг друга, если бы даны были всем глаза, то лишь одно железное сердце вынесло бы весь ужас и загадочность жизни. А, может быть, совсем и не надо было бы железного сердца, если бы люди замечали друг друга…
***
Родился человек на свет и уж приговорен, все приговорены с рождения своего и живут приговоренными и совсем забыв о приговоре, потому что не знают часа, но когда сказан день, когда отмерено время и положен срок, указана суббота, нет, это уж выше сил человеческих, данных богом человеку, которого, наделив жизнью, приговорил, но час смерти утаил от него.
Если ты не забудешь,
Как волну забывает волна,
Ты мне мужем приветливым будешь,
А я буду твоя жена.
***
— А знаете ли вы, кто такой жилец 137-го номера, кто этот человек, кто этот человек, попадающий домой без ключа, кто он, именуемый Симеон Айшер? Да, кто он, — знаете вы это? А если не знаете, то желаете знать или не желаете?
Выяснилось, что желают знать все, но что некоторые недолюбливают, когда человек кривляется, а не говорит прямо.
***
— Ром! — вскрикнула она с ужасом. — Но это нас убьет! Ты станешь пить эту гадость, Алиса? А ты, Рита? Я — нет, ни за что!
— Есть и мускат, — вежливо возразил Ральф, — вот он, водичка для канареек, позор пьющих и нищета философии!