Но если мы идем, скажем, послушать Моцарта, нам важно его услышать, а не увидеть на сцене. Особенно, если учесть, что Моцарт был не самой приятной наружности, как говорил Сальери.
***
Пожалуйста, включите свет в зале, у нас ведь не такой концерт как в Кремле, туда меня еще не пускают.
***
Это, наверно, очень удобно, вот так вот, в темноте, топать ногами, свистеть. Вроде и себя показал, и не увидел никто.
***
— Как же я разжирел! Как же меня разнесло-то, а!
— Вов, это же мои джинсы.
— Да ты что!
— Давай я тебя лучше соберу. Расстегни, порвешь.
— А я смотрю — лежат! Думал, сейчас в них на сцену…
***
— А теперь подумай — это всем конец. Доставал Толик, везла Танюха, лежало у меня, а колешься ты!
— Что везла сюда Танюха?..
— А ты думал, я тебе наркоту в аптеке купил?
***
— Паша, останови концерт, ему плохо!
— Ему плохо, потому что нет лекарства. Если отменим — вообще начнется Бог знает что. Концерт — это единственное, что его держит, понимаешь? Хоть какая-то ответственность!
***
Актер должен оживлять всё, к чему прикасается.
***
— Я не представляю, какой уровень вас интересует.
— Высокий.
— Высоцкий?
***
Я двадцать лет слышу: вот сейчас помрешь, вот прямо сейчас! Ну что ж мне, сдохнуть, чтобы успокоить вас всех?
***
Вот может член ЦК преступника и наркомана слушать и аплодировать? А вот сидят, аплодируют.
***
Напиши хоть пару строк, чтобы оправдать то, что ты с собой делаешь.
***
— Вот так она, смерть, ходит вокруг, потом — опа! — и нету.
— Кого нету?
— Никого.
***
— Погоди, есть тут хоть какой-нибудь начальник?
— Я начальник.
— Нет, мне нужен такой, кто и тебе прикажет.
***
Я не ищу себе оправданий. Просто мне надо писать. Просто писать, и чтобы получалось. Я так живу. В этом мой смысл.
***
— Когда почувствешь «Всё, больше не могу! » — прыгай вперёд, как с пятого этажа, толкайся!..
— И… что?
— Лети.
***
Вы её задерживаете, чтобы меня на поводке держать, да? Боюсь, огорчу… Я бы и поехал и поклонился бы, ничего, корона бы с головы не упала. Только вы её тогда не отпустите. Она будет сидеть, а я на поводке бегать. Так я её угроблю. Это способ для тех, кто за шкуру свою боится, вроде оправдание «Я не ради себя, я ради неё», а мне жить, Виктор Михайлович, на две затяжки осталось.
***
— Да это же не я буду! С чужой кровью, больше двух килограммов не поднимать, всего бояться!..
***
Люди птиц из клеток выпускали, чтоб самим свободными стать.
***
Прости меня, пожалуйста, прости меня. Я так часто это говорю, но верю в Бога искренне. Я измучил вас, а вы всё равно со мной, затащил сюда, в эту жару, я благодарен вам, я живу только терпением вашим, верностью. Я молю за вас, знаешь как? Господи, пусть все будет хорошо и с самого начала всех — кто жив, кого нет, всех — у Бога мёртвых нет: мама, отец, мама Женя, Марина, Дися, Лида, Володя, Галя, Лева, Артур, Андрей, Вася, Толя, Севка, Татьяна, Аркадий, Никита, Вениамин, Леонид, Ксюша. Если сбиваюсь или забываю, то опять, с самого начала всех — Господи, пусть им всем будет хорошо, всем, кто меня любил, кем я жив, даже тем, кто ушёл и забыл, пусть им всем будет хорошо, Господи, дай мне сил высказать, как я их всех люблю, ведь зачем-то я жив, зачем-то они со мной. Я разберусь обязательно. Может я не умер сегодня, чтоб понять, зачем я жив. Господи, дай сил….
***
Может, я не умер сегодня, чтоб понять, зачем я жив…
***
Если отвернутся, значит, недостаточно любили.
